«Не прощайте их, убитые!»

— Были случаи, когда люди друг друга ели?

— Да! Дочка съела мать.

— Люди ее осуждали?

— А кому осуждать? Все голодные-холодные были. Никто не обсуждал никого. Она через месяц — через два сама умерла...

(из фильма «Простите нас, убитые!»)

Фильм Дениса Бевза «Простите нас, убитые!» был опубликован на youtube-канале сайта «Сибирь.Реалии» меньше месяца назад. За это время его посмотрели более 43 тысяч человек, которые оставили под ним более 400 комментариев. История двух «странных женщин» — Ирины Янченко и Гульнары Корягиной из села Палочка — началась год назад. Они обнаружили в окрестностях села массовые захоронения спецпереселенцев — безымянные братские могилы не имели никаких обозначений и служили пастбищами для скота. Местные активистки загорелись идеей вернуть имена лежащим здесь людям и создать в Палочке первый в стране мемориал раскулаченным крестьянам.

«Мы говорим «Палочка», но на самом деле это четыре больших поселка — Проточка, Суйга, Палочка и Городецк, — говорит Ирина Янченко. — В 1931 году сюда выслали с Алтая 7800 человек — это 1087 семей (через два года из этого этапа в живых остались лишь 700 человек — прим. ред). Я приехала в Палочку 20 лет назад, и меня подруга попросила найти могилы ее родных — у нее была большая семья, но выжила только мама, остальные шесть человек умерли в землянке. Стала расспрашивать местных — где кладбища тех, кто умер в 1930-х? Мне сказали — не найдешь. А потом одна женщина вывела в поле, что возле дойки, и показывает — вот здесь кладбище, тут кладбище и там кладбище. А там сосны растут и ничего нет. И тут нам пришла идея позвать поисковиков. Списались с ними. И они согласились приехать».

Поисковики в Палочке, июнь 2019 г. Ирина Янченко Гульнара Корягина

Год назад приехавших в Палочку поисковиков и журналистов представители местной администрации и часть жителей встретили неласково. Мол, незачем прошлое ворошить — может, и «перегнули маленько палочку», зато государство великое построили. И памятники кулакам ставить незачем — наверняка, в чем-то перед государством были виноваты.

В 1931 году у родителей забрали все нажитое неимоверным трудом, потом и слезами. И всех нас вместе с другими раскулаченными односельчанами повезли на подводах в Бийск. Ночевать нам пришлось на тюремном дворе. Хлынул дождь. Укрыться было негде. И к утру в одной семье умер грудной ребенок. Хоронить его не разрешили, так как утром нас опять погнали в дорогу. Так и остался маленький трупик лежать в зыбке у тюремной стены. В чем он, не научившийся еще и говорить, успел провиниться и был приговорен к высшей мере наказания? Это была первая смерть на нашей дороге в Нарымский край... (из письма школьной учительницы участнику форума Якову Яковлеву)

Яков Яковлев

Этот отрывок из письма своей школьной учительницы зачитал на форуме археолог и краевед Яков Яковлев. В течение многолетней переписки преподавательница делилась со своим учеником воспоминаниями о ссылке, в которой провела ребенком бесконечные два года. Фрагменты писем сами собой складываются в чудовищный в своей бесхитростности рассказ.

Погибали от голода очень многие — буквально семьями. Первой в самое страшное время умерла моя младшая сестренка, которая просила: «Мамочка, дай хлебца, мяску или картовочку»... Но, оказывается, было еще страшнее. Моя мама и брат после возвращения из Палочки рассказывали, как видели там у почты двух ребятишек, приведенных для разбирательства в сельсовет. Грязных, голодных, в рваных тряпках. Около них стоял мешок с костями. Единственное, что осталось от их умершей от истощения матери. Которую дети от неимоверного, забивающего рассудок голода просто съели... А мне в душу и в память навсегда врезалась драматическая картинка, свидетелем которой я была. У нас на поселении в семье Зубковых жила девочка. Очень красивая, трех-четырех лет. Однажды она несла в руках чашечку болтушки, запнулась и разлила свою еду на дорогу. Со слезами она встала на колени и стала вылизывать эту жижу прямо из грязи... (из письма школьной учительницы участнику форума Якову Яковлеву)

На форум потомков спецпереселенцев Яков Яковлев принес также текст статьи, которую он написал после просмотра фильма для сайта «Сибирь.Реалии». История про Палочку для историка, который в свое время планировал открыть музей кулацкой ссылки в Ханты-Мансийске, оказалась очень личной.

«У нас был очень большой род, было очень много мужчин, — говорит Яков Яковлев. — В результате я остался один — у меня три дочери, и я последний носитель этой фамилии. Чудом выжил мой отец и из тюрьмы вернулся. Больше не вернулся никто — старшее поколение умерло в лагерях, младшее от голода. Я удивлялся, когда учился на истфаке и разговаривал со своими однокурсниками, что они ничего не знают. Мне отец с младших лет все это рассказывал. Как ссылали. Как его сестренка просила «дай хлеба» и умерла у него на глазах. Как младшие братья умирали. Как его со старшими братьями посадили, и они все умерли, а он выжил. Я это знал еще в школе — для меня в период информационного вала в перестройку не было ничего нового. Истории одни и те же, как под копирку — нас привезли, высадили, берег пустой, землянки копали...»

Из неопубликованной статьи Якова Яковлева «Не прощайте их, убитые!»:

Прав уважаемый мной профессор Красильников — действительно идет война памяти. И чем хуже настоящее, тем агрессивнее идут битвы за прошлое. Не надо быть историком или социологом, чтобы увидеть главную причину неосталинизма — в фильме ее четко сформулировал обычный мужик из Палочки — «Сталин нужен. Пусть меня репрессируют, но и гад-начальник пропадет». Главным мотором, как и в присные времена сталинщины, вновь становится ненависть. Именно это чувство усиленно культивировалось в нашем обществе все десятилетия большевистской власти... Большевистский лозунг «Грабь награбленное!» вошел в национальное сознание и нашу жизнь гораздо глубже, чем ветхозаветное «Не убей». Примеров тому несть числа, но мне глубоко в душу запал один, рассказанный алтайской спецпереселенкой. Она рассказывала: «Вечером сельсоветчики пришли в дом и забрали абсолютно все. А утром, когда семью грузили на подводу для ссылки в Нарымский край, мимо меня прошла моя подружка из семьи сельсоветчика — в моей юбке, в которой до того в школу ходила я...»

Ирина Янченко и Гульнара Корягина неожиданно для многих сумели выиграть президентский грант «Живая память 1930-х годов» и получили около 500 тысяч рублей на благоустройство мест захоронений и восстановление имен погибших во время раскулачивания. Большая часть работ была проведена этим летом — вновь приехавшие в Палочку поисковики помогли уточнить координаты братских могил и определить их контуры.

«Я из поселка Рыбинска Верхнекетского района, — говорит одна из участниц форума. — Это в 10 км от Палочки, и мои родители жили там с 1932 года. В фильме идет речь только про Палочку. Но у нас сельсовет был один. Одна комендатура. И народу в Рыбинске погибло нисколько не меньше, чем в Палочке. Сейчас Рыбинска уже нет — леспромхоз закрыли, все уехали. Почему про Рыбинск никто не вспомнил?»

«Мы выиграли президентский грант на восстановление имен 1087 семей — восстановили почти все, больше 90 %, — отвечает Ирина Янченко. — Этот проект идет до ноября. В дальнейшем мы будем вести другой проект — создадим центр, аккумулирующий информацию о спецпереселенцах всего Верхнекетского района. Тогда будем собирать истории, восстановим имена всех, кто был выслан. И Рыбинск тоже обязательно упомянем. Работаем в Информационном центре УМВД Томска — по каждому поселку у нас уже есть отдельные тетради».

Вопросов друг к другу у участников первого форума потомков спецпереселенцев было много. Кто-то, пытаясь восстановить события семейной хроники, просил коллег поделиться воспоминаниями родственников — как переправляли людей на баржах? Отправляли баржи каждую по одной или скрепляли по три-пять? Как много людей загружали на палубу и в трюмы? Кому-то было интересно, а возможно ли потомкам получить компенсации за национализированное имущество? По скайпу алтайские потомки спецпереселенцев рассказывали томичам о своих проектах по увековечиванию памяти.

За разговором внимательно следила группа латвийских граждан, герои фильма «Сибирские дети» режиссера Дзинтры Гека. Потомки депортированных в Сибирь в 1940-е годы латышей приехали в Россию вместе со съемочной группой, чтобы побывать в местах своего детства. Фильм про сосланных из Алтайского края в Нарым крестьян латвийские «сибиряки» посмотрели с интересом — «общая судьба».

Лаура Зейме

«Общность судеб, конечно, есть! — говорит Лаура Зейме. — Это страшно, что режим уничтожал своих людей такими страшными методами. Ужас испытала после просмотра фильма про Палочку. Но несмотря на то что нам, латышам, пришлось пройти через ссылку, ни у кого из ссыльных нет обиды на русского человека. Русский человек помог нам выжить. Мы дружили. Когда нас освободили, и моя мама Марта, которую все звали Марусенькой, уезжала в Латвию, ее провожала вся деревня, и все было так сердечно! Почему это нам важно — побывать вновь в этих местах — мы, «сибиряки» (так мы, бывшие ссыльные, себя называем), не можем найти ответа. Просто так нужно. Как будто долг какой-то выполнить. Наш профессор Янис уже третий или четвертый раз сюда приезжает. Подышать сибирским воздухом, посмотреть на тайгу. Побывать с теми, кто был в Сибири. Мы чувствуем, что между нами есть какая-то неуловимая связь — даже более крепкая, чем между родственниками! Если «сибиряк», значит, поймет. Я так и подписываюсь до сих пор — «сибирячка» Лаура!»

Истории депортированных латышей, раскулаченных крестьян, вопросы исторической памяти и беспамятства станут сюжетными линиями и в фильме ТВ2 «Яма» из документального цикла «Антропология террора». Если в вашей семейной хронике есть эпизоды, связанные с темой нашего фильма, можете поделиться ими, написав по адресу portaltv2@mail.ru с пометкой «Яма».

Ссылки по теме:

«Такие глубокие ямы не зарастут никогда...»

Источник